14. В этой же рубрике «Felietony» в статье “Duch Orsona Wellesa/Призрак Орсона Уэллса”Лукаш Орбитовский/Łukasz Orbitowski рассказывает о фильме “Malpertuis” (реж. Гарри Кюмель, Франция-Бельгия-ФРГ, 1971) и делится мыслями, навеянными его просмотром (стр. 78).
ПРИЗРАК ОРСОНА УЭЛЛСА
(Duch Orsona Wellesa)
Понятия не имею, видел ли «Рукопись, найденная в Сарагоссе» Гарри Кюмель, режиссер «Мальпертюи», но сходство этих двух фильмов поразительно. Впрочем, о копировании сюжетных решений, тематике произведения или даже настроения не идет и речи. Эта картина, как и шедевр Хаса, остается многослойным символическим произведением, подвешенным между серьезностью и гротеском, пронизанным тревожной мистикой, двусмысленными репликами и в то же время не распадающимся на части. При съемке онирических и символических вещей легко попасть в так называемую ловушку Линча, т. е. хаотический монтаж всего, что кажется крутым, в сплошную тарабарщину. Между тем, при всей своей визуальной красочности и странности концовок, «Мальпертюи» крепко свинчен и сколочен подобно шведскому полицейскому участку. Вдобавок появляется Орсон Уэллс в эпизодической, но чрезвычайно важной роли, это определяет атмосферу фильма – он смешно-страшный и обыгрывает собственное умирание.
Но уже первые сцены классифицируют и фильм, и его главного героя — голос маленькой девочки упоминает Алису из книги Кэролла и поднимает проблему различения реальности и сна. На заднем фоне пугает обязательный рисунок Бармаглота, поэтому можно прийти к выводу, что режиссер откажется в дальнейшем от буквальности. Ничего подобного. Путешествие Жана (Carrière), моряка, только что сошедшего с корабля, является повторением пути Алисы к норе. Вместо кролика у нас женщина в синем, вместо леса пришедший в упадок порт, сама нора оказывается борделем, а так как это история для взрослых, то печеньице -- ключ к другому миру -- заменяется ударом по голове.
Другой мир — это титульный Мальпертюи, дом без окон, населенный параноидальной бандой несчастливцев и управляемый столь же сумасшедшим Кассавом (Уэллс).
Он наполнен пылью, шорохом, криками и визгами. Тут есть отшельник, который живет под лестницей и заботится только о своей лампе, нелепый урод, который изо дня в день набивает чучела животных, три грымзы в черных одеяниях, парень, который делает всю грязную работу, но при этом носит котелок и перчатки, много чего еще, но и сам Жан тоже странный. Этот мореход – некая нереальная личность в нереальном месте, еще одно пятно странности. Нечеловечески красивый, словно вырванный из влажной мечты Геббельса, он контрастирует с грязью дома и живущих в нем людей.
Тишина на фоне шума, замкнутость в столкновении с агрессивной экспансией Мальпертюи, потоки, сталкивающиеся с развратом (в том числе эротическим) добавляют произведению еще одну, фрейдовскую, интерпретацию.
Мальпертюи — место, где никто не хочет жить и всем приходится делать это пока Кассав не прочитает завещание и не умрет. А в завещании указано, что ни один наследник не может покинуть дом, взамен он получит высокую ренту, а все наследство достанется тому, кто переживет остальных. Дальше все становится еще страннее. Вместо тела Кассава в гробу лежит статуя, убитые оживают, что, впрочем, никого не удивляет, а вязальные крючки превращаются в змей. Жан, конечно, не понимает, что происходит: он пытается позаботиться о сестре и радостно влетает в любовный треугольник между зловещей Алисой и загадочной Эуреалией, которая никогда не поднимает глаз. Выбор Сьюзан Хэмпшир на тройную роль явно предполагает, что речь идет об описании сложных мужских эротических увлечений: страсти, недоступности, невинности и так далее (еще один поклон от Фрейда).
Но хватит уже символики. «Мальпертюи», мне так кажется, пытается рассказать нам об опутывании, привязывании к месту и человеку, даже если он уже умер, о вхождении в роль, без осознания того, что это всего лишь роль. Обитатели дома забыли, кем они когда-то были – а они были чертовски красивыми – и злятся на тех, кто все еще пытается им об этом напомнить либо сознательно ищет свой путь в новой жизни. Ибо быть маленьким комфортно и отказаться от такой жизни труднее, чем стремиться к величию. Умирающий Кассав видел себя владыкой вселенной. Он действительно умер, но его призрак живет в Мальпертюи, невидимый и вездесущий. Воля человека, устроившего нашу жизнь, после его исчезновения обязует еще сильнее. Освобождение начинается с осознания самого себя.
Поэтому единственный, кто способен разгадать тайну этого места, — это Жан, немного святой, немного неумеха, чья отчужденность позволяет нам раскрыть правду о другой чуждости. Однако в своем стремлении раскрыть тайну он не понимает особой черты истины: в тот момент, когда мы ее познаем, она поглощает нас в качестве своей части. Только дураки могут быть свободными.
И я в очередной раз отдаюсь молчаливому давлению, зловещему ужасу, кошмару, лишающему меня возможности писать об искусстве – запрету на спойлерование. Нет ничего более раздражающего, чем идиотская манера предупреждать о спойлерах, прятать текст на интернет-форумах таким образом, чтобы его могли прочитать только те, кому этого захочется. Между тем написать о фильме, особенно художественном, не раскрывая сюжетных поворотов, узловых точек и даже финала, не напрямую, конечно, а с целью извлечения смысла произведения и интерпретационных подсказок, практически невозможно. Это как эротика без наготы, ужас без монстра, странное явление, позволяющее предположить, что ценность искусства заканчивается перечислением последующих событий. Между тем, смысл «Мальпертюи» невозможно понять, не вытащив на свет чрезвычайно последовательный, но удивительный финал.
16. В рубрике «Из польской фантастики» размещены четыре текста.
16.1. Рассказ “Równik/Экватор” написал Лукаш Орбитовский/Łukasz Orbitowski (стр. 39—47). Иллюстрации НИКОДЕМА ЦАБАЛЫ/Nikodem Cabała.
Главный герой рассказа – старик, изнуренный годами и болезнями, приезжает в свой заброшенный деревенский домик, где ему приходится столкнуться не только с облюбовавшими этот домик местными выпивохами, но и с параллельным миром…
Позже рассказ вошел в состав авторского сборника писателя “Rękopis, znalieziony w gardlie/Рукопись, найденная в горле” (2014), на другие языки (в том числе и на русский) он не переводился. И это восьмая наша встреча на страницах журнала (предыдущие см. “Nowa Fantastyka” №№ 6/01, 11/02, 5/03, 1/04, 12/04, 4/04, 0/07). Заглянуть в карточку рассказа можно ЗДЕСЬ А почитать об авторе можно ТУТ
16.2. Рассказ в жанре фэнтези ”Szoana/Шоана” написала Кинга Бохенек/Kinga Bochenek (стр. 48—55). Иллюстрации ТОМАША ВИТАСА/Tomasz Witas.
Позже рассказ не перепечатывался, на другие языки (в том числе на русский) не переводился. И это второе появление писательницы на страницах нашего журнала (писательница дебютировала под этим псевдонимом в “Nowa Fantastyka” № 6/05). Карточки рассказа на сайте ФАНТЛАБ нет. Нет на нем и биобиблиографии писательницы (а у нее уже три сборника повестей и рассказов на личном счету). Кое-что о ней можно узнать, пройдя в этом блоге по тэгу «Бохенек К.».
Это «гротеск о странностях и многозначности искусства и туманности критериев так называемой художественной критики» (Мацей Паровский).
На русский язык рассказ не переводился, его карточки на сайте ФАНТЛАБ нет. Нет на нем и биобиблиографии писательницы. И зря, в общем-то – это весьма известная ныне журналистка.
16.4. Короткий рассказ “Dżambo/Джамбо” написал Себастьян Крысяк/Sebastian Krysiak (стр. 63—64). Иллюстрация ТОМАША НЕВЯДОМСКОГО/Tomasz Niewiadomski.
Странноватая картинка из жизни современного подростка – пиво, травка, все как положено. Ну еще и некий гном с дредами, бубном и тяжелым молотом…
На русский язык рассказ не переводился, его карточки на сайте ФАНТЛАБ нет. Нет на нем и биобиблиографии писателя. Вот как раз в этом нет ничего удивительного – похоже, это был единственный вклад автора в копилку польской научной фантастики.
13а. В рубрике “Felieton” напечатана статья (собственно это рецензия на фильм “Idioсracy” режиссера Майка Джаджа, США, 2006) Лукаша Орбитовского/Łukasz Orbitowski, которая носит название:
ТВОЙ РЕБЕНОК БУДЕТ ГЛУПЦОМ
(Twoje dziecko będzie durne)
Эволюция, в том числе социальная, — так это звучит для меня — состоит в изменениях к лучшему за счет убогих или дефективных. И, таким образом, культура трезвенников победит в столкновении с культурой алкоголиков, а алкоголики сметут с арены событий героиновых наркоманов, если не произойдет творческого обмена пороками между народами. Умники подружатся с идиотами. Не обязательно.
Представим себе, что в результате нежелания образованных людей воспроизводиться, Землей через пятьсот лет (то есть Соединенными Штатами, что, наверное, с точки зрения американцев то же самое) будет править кучка жутчайших ослов — и в то же время наиболее выдающихся представителей до крайности оглупленного общества. Повсюду валяются кучи мусора и прочей ерунды, в Белом доме сидит чемпион по реслингу и порнозвезда в одном флаконе, а самым выдающимся кинематографическим произведением является «Жопа», в котором указанная часть тела попердывает на протяжении полутора часов, вызывая дикое веселье зрителей (Оскар за сценарий).
Посевы гибнут, поскольку их поливают энергетическим напитком вместо воды, адвокат в ходе судебного процесса высмеивает вместе с судьей супругу своего клиента, а в телевидении производит фурор программа «Ах! Мои яйца!» -- чем занимаются участники этой программы, каждый, вероятно, догадается без труда.
Дуэт Джадж/Коэн (блеснувший ранее представлением зрительской общественности персонажей Бивиса и Баттхеда) показывает дебилизированное общество пост-поп-культуры глазами двух жертв не слишком удачной гибернации — военного библиотекаря Джо (Люк Уилсон) и проститутки Риты (Майя Рудольф).
Эти во всех отношениях заурядные в свое (то есть наше) время люди, в мире будущего оказываются умнее телевизора, что каждый из них использует по-своему. Джо -- не по своей, впрочем, охоте -- оказывается спасителем всей этой идиотской страны, а Рита обнаруживает, что проститутке в будущем живется гораздо легче, потому что клиенты выкладывают денежки уже за само лишь обещание секса, терпеливо ожидая его исполнения.
Тема навязывает условность фарса, о чем авторы знают и чем активно пользуются. Любители изысканного юмора могут почувствовать себя обманутыми, поскольку в «Идиократии» не хватает разве только лишь Лесли Нельсона. Грубоватые шутки выстреливают одна за другой, и, пожалуй, только игра Уилсона не дает переступить грань хорошего вкуса. Сумасшедший темп событий, отказ от намека даже на реализм ведут к тому, что фильм можно воспринимать, как очередную коллекцию гэгов, нанизанных на случайный сюжет, которая может добавить ценности пятничному вечеру, пиву, закускам и друзьям. Этому противоречит как ощущение подавленности, приходящее где-то в половине конечных титров, так и те ругательные отклики, которые фильм получил в США, что, учитывая тематику, следует воспринимать как комплимент.
Если фильмы братьев Цукер идиотичны, потому что должны развлекать людей бесхитростным способом, то в «Идиократии» глупость — требование сюжета. Конечно, мир дебилов можно описать и по-другому, но тогда мы не имели бы дело с комедией, дебилизм идет рука об руку с фарсом. При этом американские насмешники кажутся жутко удивленными направлением, в котором движется поп-культура. Этот рык отчаяния имеет удивительно консервативный тон. Иными словами, Джадж и его коллега высказывают на языке комедии тезисы правых публицистов: что Запад сгниет, если не начнет размножаться, а мир телевидения, концернов и прочей жути гнет человека вниз до уровня пола. Этот взгляд связан с антипотребительством в мягком варианте — консолидация предприятий подошла к концу, в связи с чем выжило только одно из них, зато огромное по размерам и глупости.
Проблема в том, что дистанция в пятьсот лет от нашего времени лишь кажущаяся — это, впрочем, часть замысла сценаристов. Если мы отбросим явные преувеличения, то увидим, что мир идиократии находится за углом. Если в Испании транслируют телетурниры, где людей топчут быки, то это недалеко от великих вибраторов, сражающихся на аренах. Может быть, президент-рестлер и чересчур, но у наших старшим маршалком в Сейме выступает как раз пожилой сатирик, который до этого никогда не сказал ничего забавного. Дохлятина и грязь мира будущего также проявятся незаметно как результат совокупности мелких пренебрежений. Это стучит, угрожает и уже совсем не кажется смешным. Героев комедии редко забавляют те смешные события, которые с ними происходят.
Преуменьшение значимости «Идиократии» как очередной глупой комедии — свидетельство недальновидности. неспособности принятия той простой истины, что не всегда и вовсе не обязательно диагноз культуре должен ставиться в серьезном тоне. Ценность фильма раскрывается и в самом методе изложения тезы — Джадж и Коэн, сокрушаясь над состоянием человека и культуры, использовали те средства, которые сами же критикуют: идиотские шутки, простенькие зарисовки, вульгарных персонажей. Как это продемонстрировал бравый солдат Швейк, сознательный кретинизм перестает быть кретинизмом и в этом смысле «Идиократия» — это умнейшая глупая комедия за добрых несколько лет.
“IDIOKRACY”. Reż. Mike Judge. Obsada: Luke Wilson, Maya Rudolf, Dax Shepard. USA, 2006. Dystrybutor: Imperial-Cinepix.
12. В рубрике «Из польской фантастики» напечатаны рассказ и авторская подборка коротких текстов.
12.1. Рассказ Лукаша Орбитовского/Łukasz Orbitowski носит название “Popiel Armeńczyk/Попель, сын Армения” (стр. 37—57). Иллюстрации АРКАДИУША КЛИМЕКА/Arkadiusz Klimek.
В этом рассказе, «написанном специально для 300-го номера нашего журнала, Орбитовский меряется силами с мифом Сентября’39, c тем, что в поляке ангельское и что демоническое» (Мацей Паровский).
«Название рассказа автоматически вводит произведение в контекст романтической версии польской национальной истории. Главный герой рассказа — Попель, легендарный вождь племени полян, от которого якобы ведет свое начало первая польская королевская династия. Здесь он в то же время является Эром, сыном Армения, — тем персонажем “Государства”Платона, который в историософской поэме Юлиуша Словацкого«Король-дух» воплощается в последующих властителях Польши. Начало истории (что для литературы ужаса кажется необычным) увязано с конкретным историческим моментом: 1939 год, часть Польши уже оккупирована Вермахтом, но до затерянной в глуши деревни доходят пока лишь страшные отголоски войны. Как раз в это время герой-рассказчик — простой деревенский паренек — и находит раненого польского офицера, которого приводит к себе домой, чтобы вылечить. Офицер, обладающий исключительной харизмой, оказывается чудотворцем, способным исцелять одним лишь прикосновением, а кроме того одержимым провидцем, но одновременно и психопатом, страдающим манией величия: он требует называть себя то Попелем, то Болеславом или Владиславом, то всё новыми и новыми королевскими именами: история польских королевских династий превращается в очередные стадии психоза.
Харизма офицера быстро привлекает к нему “свиту” — правда, весьма специфическую: двух насильников, четырех грабителей и убийц, плюс патологическую садистку Ванду, которая становится любовницей офицера… Всю эту подозрительную компанию Попель сбивает в своего рода партизанский отряд, вооружает чем попало и уводит в лес сражаться за Польшу. Дальнейшее напоминает слэшер. Ванда калечит живых немцев и глумится над трупами. “Отряд”, не подчиняясь никому, безжалостно реквизирует у местных сельчан еду и имущество, пока, наконец, во время одного из таких набегов дело не доходит до массовой бойни (польских крестьян загнали в амбар и забросали гранатами). В финале “партизаны” убивают посланца от Войска Польского, который принес им приказ сложить оружие.
У историка — даже далекого от героической риторики — наверняка отыщутся к этому рассказу серьезные претензии. Да, в польском партизанском движении действительно были командиры, не подчинявшиеся никакому командованию и совершавшие брутальные реквизиции и преступления против гражданского населения (в том числе и польского) — взять хотя бы спорную фигуру Юзефа Курося по кличке “Огонь”. Но массовая резня мирных жителей, устроенная при реквизиции провианта, — явная гипербола, как, впрочем, и убийство присланного командованием связного. Однако Лукашу Орбитовскому не важна историческая правда или правдоподобие. Его интересуют не столько исторические факты, сколько воображение, — тем интереснее его “другая правда”: правда польского коллективного бессознательного и его связей с тем, что мы называем современной “коллективной памятью”» (Остап Сливинский, сайт culture.pl).
Позже рассказ вошел в состав авторского сборника “Nadchodzi/Надвигается” (2010). Автор рассказа – частый гость в нашем журнале (последняя встреча — № 6 за 2006 год); тем, кому это интересно, стоит пройтись по тэгу «Орбитовский Л.» в этом блоге.
На русский язык рассказ не переводился. На украинский язык его перевел под названием «Вiрменин Попель» С. ЛЕГЕЗА в 2019 году (авт. сб. “Голова змii”).
Заглянуть в карточку рассказа можно ЗДЕСЬ А почитать об авторе можно ТУТ
12.2. Собрание из 13-ти литературных миниатюр “Diabelski tuzin/Чертова дюжина” публикует в журнале Гжегож Януш/Grzegorz Janusz (стр. 58--64). Автор иллюстраций не указан.
И это, конечно, далеко не первая публикация Гжегожа Януша на страницах нашего журнала.
Напомню: «Януш специализируется в лирических литературных миниатюрах, наводящих на размышления и объединяющих интеллектуальное провокаторство, издевательство и ересь с горячей проповедью. Самые, пожалуй, ценные из них (и самые длинные) – “Pancerfaust” (“NF” 2/1994) и “Moje pierwsze dzieło” (“NF” 10/1994) мы представили читателям в нашей юбилейной антологии “Miłosne dotknięcie Nowego Wieku/Любовное прикосновение Нового Века” (“Prószyński I S-ka”, 1998). Мы печатали также его “Sennik jesenny” (“NF” 2/1999), “Skron” и “Antygrawitacja” (“NF” 5/2002), “Raj pod ziemią” (“NF” 2/2003) и множество микрорассказов-шортов» – так писал ранее о пане Гжегоже Мацей Паровский. Последнюю публикацию писателя в нашем журнале (опять же с подборкой литературных миниатюр) см. № 5/2004.
Миниатюры из собрания “Diabelski tuzin” на русский язык не переводились, карточек как отдельных миниатюр, так и их собрания на сайте ФАНТЛАБ нет. Биобиблиографии автора на сайте тоже нет. Узнать то-другое о нем на русском языке можно разве что только в этом блоге, пройдя по тэгу «Януш Г.»
15. В рубрике «Из польской фантастики» напечатаны два текста.
15.1. Рассказ “Bestiariusz/Бестиарий” написал Цезарий Збешховский/Cezary Zbierzchowski (стр. 45–49). Иллюстрации ТОМАША НЕВЯДОМСКОГО/Tomasz Niewiadomski.
«…Женщина стоит на грани света и тьмы. Черное платье облегает стройное тело. Сквозь вырез в платье просвечивает нагой живот, а белокурые локоны опадают на плечи. <…> “Кто ты?”- спрашивает Будный. “Я Атропос, что в переводе с греческого означает Неотвратимая. Можете называть меня Атро”. “Так кто ты и чего от нас хочешь, Атро?” “Я охочусь на зверей, прячущихся среди людей”. “А мы и есть эти самые звери? – не скрывает насмешки Эрнст. – Что ты собираешься с нами сделать?” <…> “… Я съем ваши тела и выпью кровь, чтобы набраться сил. Плоть и кровь убийц – моя пища».
Этот рассказ посылался на литературный конкурс, объявленный редакцией журнала “Nowa Fantastyka” под веселым названием “Przestrasz siebie I nas!!!/Напугай себя и нас!!!”, и занял в нем третье место (одно из трех третьих).
Позже рассказ вошел в состав авторского сборника писателя “Requiem dla lalek/Реквием для кукол” (2008, 2013 [ebook], 2020). На другие языки (в том числе и на русский) рассказ не переводился.
И это третье появление писателя на страницах нашего журнала (первые два см. “Nowa Fantastyka” №№ 10/2004 и 12/2005).
Заглянуть в карточку рассказа можно ЗДЕСЬ А почитать о писателе можно ТУТ
15.2. Рассказ Лукаша Орбитовского/Łukasz Orbitowski носит название “Nie umiraj przede mną/Не умирай вперед меня” (стр. 51—68). Иллюстрации МАРЦИНА НОВАКОВСКОГО/Marcin Nowakowski.
]
В рейтинге сетевого журнала “Esensja” «100 лучших польских фантастических рассказов” этот рассказ занял 81 место со следующей аннотацией: «Орбитовский в своем стиле: городской horror о служащей в полиции женщине-психологе и постаревшем вокалисте рок-металлической группы, столкнувшихся с Неведомым и Необъяснимым. Трогательно, мистично, немного романтично. Заслуженная премия “SFinks” за рассказ 2006 года».
И таки да: название рассказа представляет собой цитату из песни группы “Rammstein”, которая так и называется: “Stirb nicht vor mir”…
Позже рассказ вошел в состав авторского сборника “Wigilijne psy/Сочельниковские собаки” (2016, второе дополненное издание). Автор рассказа – частый гость в нашем журнале; тем, кому это интересно, стоит пройтись по тэгу «Орбитовский Л.» в этом блоге.
На русский язык рассказ не переводился. На украинский язык его перевел под названием «Не помирай раніш за мене» С. ЛЕГЕЗА в 2019 году.
Заглянуть в карточку рассказа можно ЗДЕСЬ А почитать об авторе можно ТУТ
облако тэгов
